Читать интересную книгу Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика] - Найо Марш

Он умолк, рука, лежавшая на красно-белой скатерти, дрожала.

— Нет, когда мое имя попало в газеты, я мог написать дружеское письмо родственнику, но если тот вычитал из него что-то большее… Ну что же, я счел бы его еще большим глупцом, чем он есть. Я очень рад видеть вас здесь, мистер Кэмпион, поскольку очень хочется, чтобы дело наконец прояснилось, это факт, но простите, я вас не вызывал.

Кэмпион был несказанно удивлен. Опасения Боулса были понятны, тот хотел снять с себя всякую ответственность, но почему он при этом так смертельно напуган?

— Я знаю, что полицейское разбирательство не слишком помогает вашему бизнесу, — осторожно начал он. — Лишняя молва тут не на пользу. Вы знали, что мисс Рут Палинод имела привычку ставить время от времени несколько шиллингов на скачках, но это не настолько важно, чтобы заставить вас обратиться ко мне.

Мистер Боулс громко прочистил нос в большой белый платок, видимо, для того чтобы выиграть время.

— Не вызывал я вас, — еще решительнее заявил он. — Но дело есть дело, и полиция сама любит об этом напоминать. В моей профессии всегда прежде всего ценилась деликатность и еще раз деликатность. Кому нужен похоронных дел мастер, который всюду сует нос и треплет языком, даже делай он куда больше, чем от него требуется? Но раз мы с вами говорим по-дружески, и я верю, что вы никогда не потащите меня на скамью свидетелей, что может погубить нашу фирмы, я вам открою маленький секрет. Когда мисс Рут умерла, я видел нечто довольно странное. Собственно, эта мелочь может и не иметь никакого значения, но меня она заставила задуматься. Я видел, как мистер Лоуренс Палинод перемыл всю посуду.

Кэмпион тут же вообразил худого нескладного близорукого человека с ласковой улыбкой и невразумительной речью.

— Где? — спросил он.

Хотя Боулс был еще бледен, обычная уверенность в себе постепенно возвращалась.

— Не в кухне, — сказал он. — Мисс Рут умерла днем, довольно необычное время. Может, вы не знаете, но день — редкая пора для ухода из жизни.

— В котором часу вы там оказались?

— Ближе к вечеру, около пяти. Мисс Рапер прислала за мной мистера Грейса. Семейство даже пальцем не шевельнуло. Это для них характерно. Палиноды всегда очень любезны, но совершенно беспомощны, и хуже всего то, что по их глубокому убеждению, практичность — это недостаток.

Он уже одолел страх и пришел в себя. Разница между этим его рассказом и предыдущим была необычайно тонка, но уловима. Тут уже не было вольной импровизации. Кэмпион чувствовал, что на этот раз гробовщик мог сказать правду.

— Я как раз садился за стол, когда постучал мистер Грейс, а поскольку я хорошо знал Палинодов, тут же вскочил, надел черную визитку, захватил мерку, и мы пошли, — продолжал он рассказ. — Мистер Грейс предпочел не подниматься со мной наверх, но меня это совсем не удивило. Часто люди не хотят входить вместе со мной, даже если речь идет о том, кого они хорошо знали. Другие, наоборот, любят составить мне компанию. Все зависит от характера. Во всяком случае я не удивился, когда он покинул меня на лестнице. «Можете на меня положиться, — сказал я. — Наверняка я ее ни с кем не перепутаю». Понимаете, я пошутил, но он этого не понял. Ну вот я пошел наверх один, тихо и достойно. Задержался в дверях, чтобы убедиться, что попал, куда нужно, смотрю, а он моет посуду.

— Мистер Лоуренс Палинод?

— Да.

— В спальне мисс Рут?

— Да. Вот так лежит покойница, прикрытая простыней, а тут рядом ее брат, сдержанный, хотя и возбужденный — не знаю, достаточно ли ясно я выразился, — моет в старомодном умывальнике стаканы, блюдца и ложки со всей комнаты. Он как раз ополаскивал последние, когда хлопнула дверь, и сразу обернулся, как воришка. Нет, он был очень любезен и вежлив, но я, конечно, успел все заметить. Оставшись один, полюбопытствовал, что он мыл. Все было разложено на мраморной доске. И вымыто очень старательно, нужно признать. — В его голосе звучало возмущение.

— И это все?

— Все. Я рассказал вам чистейшую правду. Полагаю, это может быть важно.

— Вы об этом кому-нибудь говорили?

— Никому. Этот урок я еще в детстве усвоил от отца. «Похоронных дел мастера говорят не больше, чем их клиенты» — таков был его девиз. Разумеется, получив поручение провести эксгумацию, я все вспомнил, но никому не сказал ни слова. С той поры прошло немало времени, и свои слова я подтвердить ничем не могу.

Спорить с этим не приходилось. Кэмпион обдумывал возможное значение новости, когда Джесси встал.

— Чем вас угостить? Инспектор говорит, что я пью только жидкости для бальзамирования, но это просто шутка в его стиле.

— Нет, благодарю, мне уже пора. — Кэмпион поспешно поднялся. Испуганный Боулс покосился в угол за плечами гостя.

Кэмпион был слишком тертым старым лисом, чтобы сразу взглянуть в ту сторону, но потом, старательно поставив кресло на место, прежде чем двинуться за хозяином к выходу, он словно невзначай покосился в ту сторону — и был поражен. В нише, рядом с кухонной плитой, помещались большие стоячие часы, а рядом с ними, прижавшись к стене, всего в нескольких футах от его кресла стоял человек. Стоял совершенно неподвижно, скрытый тенью — и наверняка простоял там все время разговора.

Хозяин любезно придержал ему Дверь. Кэмпион шагал легко и энергично, с непроницаемым лицом. Боулс должен быть уверен, что он не заметил ничего необычного.

Поспешно перейдя улицу и кивнув мистеру Джеймсу, директору банка, вежливо отсалютовавшему свернутым зонтом, он стал пробираться среди зевак, собравшихся перед главным входом в Портминстер-Лодж. Но мысли его были поглощены увиденным.

Сверкающая лысина и отвисшая нижняя губа были слишком заметны даже в темноте. Кэмпион решил, что пора заняться недооцененным до тех пор вездесущим мистером Конгрейвом.

17. СЛИШКОМ МНОГО РАЗГОВОРОВ

— Все. Прошу, ни слова больше. Ухожу. С меня довольно. Вы ко мне несправедливы, и потому я ухожу.

Кэмпион задержался на пороге в тот момент, когда разговор достиг кульминационной точки. Кларри Грейс стоял посреди кухни в неосознанно театральной позе.

Рени смотрела на него, стоя спиной к плите. Она раскраснелась от переживаний, но несмотря на гнев глаза ее, как всегда, были полны заботы и доброты.

— Ох, ради Бога, Кларри! — воскликнула она. — Возьми себя в руки! Иди себе, если хочешь, только не рассказывай, что это я тебя выгнала, и не кричи на всю улицу. Ты же знаешь, что там полно народу.

Кларри закрыл рот, открыл его снова, взглянул на Кэмпиона и пришел к выводу, что сами небеса послали ему слушателя.

— Дорогая, — сказал он Рени, — сладкая ты моя, пойми, задумайся, будь хоть минуту рассудительна. Я только стараюсь тебе помочь. Не хочу, чтобы из тебя веревки вили. Если считаешь, что я вмешиваюсь не в свое дело, очень жаль. — И вдруг почти крикнул: — И вообще я считаю, что ты рехнулась!

— Хватит! — Голос ее звучал резко и властно. — Ни слова больше. Ты и так уже наговорил лишнего. Никогда я тебе этого не прощу, Кларри. Он устроил весь этот скандал, Альберт, — повернулась она к Кэмпиону, — только потому, что я сказала нашей малышке, чтобы привела сюда своего парня. Куда же ему, бедолаге, податься? Дома у него нет, денег нет, а в больнице его не будут держать бесконечно. Лучший способ заставить девушку наделать глупостей — это повернуться к ней спиной и оставить на произвол судьбы. Ну скажи мне, Альберт, что ты об этом думаешь?

Кэмпион понял, что последняя надежда исчезнуть и сохранить нейтралитет развеялась бесповоротно.

— Я не слишком понимаю, о чем идет речь, — осторожно заметил он. — Не о Клитии и Майке Даннинге?

— Ну разумеется, мой дорогой. Не валяй дурака. — Ее жесткая реплика ударила, как бичом. — Я же не намереваюсь здесь устраивать сиротский приют.

— А я думал, именно так и есть, — буркнул надувшийся Кларри, и Рени сразу повернулась к нему.

— Вы, мужчины, меня жутко раздражаете. Такая милая девушка, полная материнских чувств, не смейся Кларри, молодая, беспомощная, растерянная, не знающая, что делать с бедным больным парнем. Поселись он тут, я могла бы за ним ухаживать. А если он ей не подходит, а это трудно утверждать, пока я с ним не познакомлюсь, ее можно бы разубедить, спокойно, рассудительно, по-христиански…

Кларри фыркнул, как норовистый конь.

— Так ты собралась разлучить этих бедных детей? Это что-то новенькое. Мне ты об этом не говорила.

— Глупости! Я просто стараюсь о ней заботиться, как о собственной дочери.

Кларри, даже не сняв шляпы, сел за стол, уронил на него руки и опер на них голову.

— Почему?

— Что почему?

— Да потому, что это безумная идея. Вы послушайте, мистер Кэмпион, и все поймете. Я хотел объяснить глупой, упрямой женщине, которую люблю, как родную мать, что не может она опекать всех людей на свете. Я разве не прав? Не прав?